Убью словом!

Я не могу представить,
                               чтобы Пушкин
Во гневе подал на Дантеса в суд.

О чести незапятнанной радея,
Хочу запомнить на остаток лет:
В поту какой-нибудь Олег Сергеич
Трусливо опускает пистолет.
Василий Захарченко
И в прошлый век
                       чиновников продажных,
И позже — не поверю в ерунду,
Чтоб Пушкин доверял суду присяжных,
А может, и народному суду.

Сам — высший судия,
                             суров, но в меру,
Он раз простил,
                     а во второй не смог.
«Поэт
        Дантеса волочит
                               к барьеру», —
Простите милицейский этот слог.

Я не терплю пустые разговоры,
Клеймлю позором
                        трусость, низость, лесть.
И вдруг —
              еще один из подлой своры:
— Василий Дмитрич,
                           окажите честь,
Коль вы по ту же сторону барьера —
Стреляться!..
Несознательный народ.
У вас, Олег Сергеич, — лишь карьера,
А у поэта — образный подход.
Я о моральном говорю наследстве,
Не доросли вы до обиняков.
А чтоб стреляться без судов и следствий,
То это, извините —
                           мрак веков!

Я осуждал,
              он горбился сутуло,
И, понимая,
               что настал мой час,
Я слово покороче
                        втиснул в дуло,
Чтоб засадить
                   промеж бесстыжих глаз.