Убью словом!
Я не могу представить,
чтобы Пушкин
Во гневе подал на Дантеса в суд.
О чести незапятнанной радея,
Хочу запомнить на остаток лет:
В поту какой-нибудь Олег Сергеич
Трусливо опускает пистолет.
Василий Захарченко
И в прошлый век
чиновников продажных,
И позже — не поверю в ерунду,
Чтоб Пушкин доверял суду присяжных,
А может, и народному суду.
Сам — высший судия,
суров, но в меру,
Он раз простил,
а во второй не смог.
«Поэт
Дантеса волочит
к барьеру», —
Простите милицейский этот слог.
Я не терплю пустые разговоры,
Клеймлю позором
трусость, низость, лесть.
И вдруг —
еще один из подлой своры:
— Василий Дмитрич,
окажите честь,
Коль вы по ту же сторону барьера —
Стреляться!..
Несознательный народ.
У вас, Олег Сергеич, — лишь карьера,
А у поэта — образный подход.
Я о моральном говорю наследстве,
Не доросли вы до обиняков.
А чтоб стреляться без судов и следствий,
То это, извините —
мрак веков!
Я осуждал,
он горбился сутуло,
И, понимая,
что настал мой час,
Я слово покороче
втиснул в дуло,
Чтоб засадить
промеж бесстыжих глаз.